Жалобы обывателя

Моя жена — насѣдка,
Мой сынъ — увы, эсеръ,
Моя сестра — кадетка,
Мой дворникъ — старовѣръ.

Кухарка — монархистка,
Аристократъ — своякъ,
Мамаша — анархистка,
А я — я просто такъ…

Дочурка — гимназистка
(Всего ей десять лѣтъ)
И та социалистка —
Таковъ-ужъ нынче свѣт!

Отъ самого разсвѣта
Сойдутся и визжатъ —
Но мнѣ комедья эта,
Повѣрьте, сущiй адъ.

Сестра кричитъ: «Поправимъ!»
Сынокъ кричитъ: «Снесемъ!»
Своякъ вопитъ: «Натравимъ!»
А дворникъ — «Донесемъ!»

А милая супруга,
Изсохшая какъ тѣнь,
Вздыхаетъ, какъ бѣлуга,
И стонетъ: «Ахъ, мигрень!»

Молю тебя, Создатель
(совсѣмъ я не шучу),
Я русскiй обыватель —
Я просто жить хочу!

Уйми мою мамашу,
Уйми родную мать —
Не въ силахъ эту кашу
Одинъ я расхлебать.

Она, какъ анархистка,
Всегда сама начнетъ,
За нею гимназистка
И весь домашнiй скотъ.

Сестра кричитъ: «Устроимъ!»
Своякъ вопитъ: «Плевать!»
Сынокъ кричитъ: «Накроемъ!»
А я кричу: «Молчать!!»

Проклятья посылаю
Родному очагу
И втайнѣ замышляю —
Въ Америку сбѣгу!..

Саша Черный,
1906 годъ

ШАНСОН

Вершит народ дела свои, пройдохи ищут славы,
Пророки врут, поэты пьют, богатство копит знать.
Стоит над миром год Змеи, все злобны как удавы,
И каждый хочет сам в угоду году гадом стать.

А я в портовом кабаке
Сижу, и губы в табаке,
И две монеты в кулаке, а в голове — шансон.
А в нём — мой страх, мой странный край,
Туманный путь в желанный рай,
Тот путь, который мной пока ещё не обретён.

О, дай мне, Господи, ступить на этот путь
Когда-нибудь, когда-нибудь, когда-нибудь!..

Я, как и вы, друзья мои, устал глазеть на драки,
И вид оскаленных клыков нервирует меня.
Пройдёт над миром год Змеи, начнётся год Собаки,
И снова цепи, снова лай, и войны, и грызня.

Зачем так злобен род людской?
Да это ж просто год такой!..
Но, как ни мучаю себя, но, как себя ни злю,
За что, я не могу понять,
Вы все так любите меня,
И не могу понять, за что я всех вас так люблю?

Дай Бог в пути мне добрым словом помянуть
Кого-нибудь, кого-нибудь, кого-нибудь!..

Вот я же вам не сын, не пасынок и даже не приёмыш,
А всё никак не соберусь расстаться с кабаком.
И в год Собаки я — щенок, а в год Змеи — змеёныш.
И научился не искать участия ни в ком.

Затих шансон, певец умолк,
И ты, гарсон, не верь мне в долг.
Уходят все, и мне уйти не лучше ль от беды?
Сквозь плач и вой, галдёж и звон,
По боли войн, по воле волн,
По жизни вдоль, по миру вдаль ведут мои следы.

О, дай мне, Господи, достичь, окончив путь,
Чего-нибудь, чего-нибудь, чего-нибудь!..

Михаил Щербаков,
1982

Стихи хороших средневековых парней

Клятва

Любимый пес в углу шатра
Грызет воняющую кость.
Чем напивался я вчера?
В макушку словно вбили гвоздь.

Какой-то пьяный идиот
Горланит про любовь с утра,
За пологом кого-то рвет,
В камзоле — свежая дыра.

Бастард иззубрен как пила.
Так с кем рубился я вчера?
В башке звонят колокола,
На шлеме — след от топора.

Нет, с пьянством мне пора кончать!
Я буду трезв, как херувим!
Так что мы там пытались взять?
Как — взяли? ИЕРУСАЛИМ???

Жалоба

Вдоль бархана гарцует хунну,
Этот варвар совсем обнаглел,
Я сейчас самострел натяну…
Ускакал. Я опять не успел.

Очень скучная служба у нас
На Великой Китайской Стене,
Командир Лю Цзы-шэнь — идиот,
Придирается вечно ко мне.

Я на север ушел воевать,
Как чиновник ямыня велел,
Долго плакала старая мать,
И плечо оттянул самострел.

Эх, сейчас бы кувшинчик вина
Да певичек покраше позвать!
Над барханами всходит луна,
Очень хочется кушать и спать.

* * *

Как чист сегодня южный ветер!
Как хорошо скакать по полю!
Кого-то сшиб и не заметил,
И конь визжит, почуяв волю.

Налево — знамя коннетабля!
Направо — белый шлем дофина!
Мы мчимся не на бой, на травлю,
Сейчас враги покажут спины!

Копье в руке дрожит и рвется,
Почуяв впереди добычу,
На шлеме лента дамы вьется —
Прекрасен рыцарский обычай!

И пусть они стоят спокойно,
Подобны шахматным фигурам,
Я знаю, нынче будет бойня
На славном поле Азенкура!

* * *

Над Днепром сегодня не туман клубится,
Не туман клубится — дым пороховой.
Третий день в овраге бой ведет станица,
Тот, кто не убитый — тот пока живой.

С турком биться проще, нежели чем с ляхом;
Турок — он похлипче, не такой дурной.
Машет ятаганом да визжит для страху,
И на копья лезет как кабан шальной.

Только слишком много что-то нынче турок —
Спахи, янычары, сзади татарва…
Кошевой Иване, старый полудурок,
За твои пришлось нам отвечать слова!

Как на Сечь вернемся — мы тебе покажем
И «свинячью морду», и вот эту «мать»…
Если головами сами здесь не ляжем…
Нечего султану ерунду писать!

И. Кошкин

Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтобъ сердцемъ возлетать во области заочны,
Чтобъ укрѣплять его средь дольнихъ бурь и битвъ,
Сложили множество божественныхъ молитвъ;

Но ни одна изъ нихъ меня не умиляетъ,
Какъ та, которую священникъ повторяетъ
Во дни печальные Великаго поста;
Всѣхъ чаще мнѣ она приходитъ на уста

И падшаго крѣпитъ невѣдомою силой:
«Владыко дней моихъ! духъ праздности унылой,
Любоначалія, змѣи сокрытой сей,
И празднословія не дай душѣ моей.

Но дай мнѣ зрѣть мои, о боже, прегрѣшенья,
Да братъ мой отъ меня не приметъ осужденья,
И духъ смиренія, терпѣнія, любви
И цѣломудрія мнѣ въ сердце оживи».

А.С. Пушкинъ

Постпьянственное

Наноконсул:
Уведомляю доблестных квиритов:
Вчера послушал песнопенья бриттов —
Серьезная работа, высший класс! —
И позже, возвращаясь с выступленья,
Глядел вокруг и думал с сожаленьем:
Не тот культурный уровень у нас.
То тычут в нос реформой коммунальной,
То плебс мутят под Аркой Триумфальной —
Так расшумятся, хоть вводи войска;
То в спину плюнут, то по морде двинут,
То ёлку перед Рострой опрокинут…

Коррупций, мрачно:
Всему виной фанаты Спартака.

Наноконсул, страдальчески:
А им-то, миль пардон, болта какого?
Я, кажется, уже убрал Лужкова.
С таким народом лучше сразу в гроб.

Модус Толерантис:
Заладили: «Спартак», «Лужков», «фанаты»…
Плебеи ропщут: «Галлы виноваты!»
В столице каждый третий — ксенофоб.

Комиции:
А чо, а чо! Достали ваши галлы!
Им в Галлии пространства, что ли, мало?
Приперлись и проходу не дают:
Суды рядят по варварским законам,
На улицах цепляются к матронам
И честных римлян повсеместно бьют!

Модус Толерантис, рассудительно:
Сограждане! С научной точки зренья,
Сам термин «галлы» вызывает пренья,
Ведь перечень племен, увы, немал:
Адуатуки, нервии, венеты,
Секваны, нантуаты, усипеты —
Не разберешь, кто галл, а кто не галл.

Коррупций:
Моя притырианская когорта
Всех чужаков распознаёт по морде
И тем покой столицы бережет:
Где надобно, без лишних сантиментов
У пришлых отбирает документы —
Сперва сажает, после стережет!

Комиции, ехидно:
А если документы не в порядке,
То в ход идут коррупция и взятки —
Не разберешь, кто прав, кто виноват!
А галлы год от года всё наглее,
Квадриги ставят возле мавзолея,
Того гляди, коня введут в Сенат!

Модус Толерантис, уныло:
У них, у галлов, древняя культура,
А наш народ, чуть что, за арматуру —
Кругом разруха, пьянство и тоска,
И в головах бредовые идеи…

Комиции, подозрительно:
А вы, простите, не из Иудеи?

Коррупций, стоически:
Всему виной фанаты Спартака.

Наноконсул, нервничая:
Народу нужно дать духовной пищи.
Пусть хлеба нет, но зрелищ дохренища —
Всё лучше, чем проклятый нацвопрос.
До бриттов мы не доросли, положим,
Но молдаван послушать всяко можем!
Где кифаред Геронтофил Бедрос?

Организатор игр и празднеств:
Он эскулапам сдан на двое суток.
Юпитер помрачил его рассудок —
Рабыню бил, беда невелика.

Наноконсул:
Пустить сюжет по Первому каналу,
А что до галлов… К черту ваших галлов.
Всему виной фанаты Спартака!

КЛЕВЕТНИКАМЪ РОССІИ

Vox et praetera nihil

О чемъ шумите вы, народные витіи?
Зачѣмъ анаѳемой грозите вы Россіи?
Что возмутило васъ? волненія Литвы?
Оставьте: это споръ славянъ между собою,
Домашній, старый споръ, ужъ взвѣшенный судьбою,
Вопросъ, котораго не разрѣшите вы.

Уже давно между собою
Враждуютъ эти племена;
Не разъ клонилась подъ грозою
То ихъ, то наша сторона.
Кто устоитъ въ неравномъ спорѣ:
Кичливый ляхъ, иль вѣрный росс?
Славянскіе ль ручьи сольются въ русскомъ морѣ?
Оно ль изсякнетъ? вотъ вопросъ.

Оставьте насъ: вы не читали
Сіи кровавыя скрижали;
Вамъ непонятна, вамъ чужда
Сія семейная вражда;
Для васъ безмолвны Кремль и Прага;
Безсмысленно прельщаетъ васъ
Борьбы отчаянной отвага —
И ненавидите вы насъ…

За что-жъ? отвѣтствуйте: за то ли,
Что на развалинахъ пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, подъ кѣмъ дрожали вы?
За то ль, что въ бездну повалили
Мы тяготѣющій надъ царствами кумиръ
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и миръ?..

Вы грозны на словахъ — попробуйте на дѣлѣ!
Иль старый богатырь, покойный на постелѣ,
Не въ силахъ завинтить свой измаильскій штыкъ?
Иль русскаго царя уже безсильно слово?
Иль намъ съ Европой спорить ново?
Иль русскій отъ побѣдъ отвыкъ?
Иль мало насъ? Или отъ Перми до Тавриды,
Отъ финскихъ хладныхъ скалъ до пламенной Колхиды,
Отъ потрясеннаго Кремля
До стѣнъ недвижнаго Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанетъ русская земля?..

Такъ высылайте жъ къ намъ, витіи,
Своихъ озлобленныхъ сыновъ:
Есть мѣсто имъ въ поляхъ Россіи,
Среди нечуждыхъ имъ гробовъ.

А.С. Пушкинъ